Жила на свете одна женщина. Назовем ее Юлия, хотя это совсем не важно. Нашу героиню могли звать как угодно. Она была среднестатистическая женщина средних лет, среднего здоровья, среднего достатка… Словом, она мало чем отличалась от большинства наших современниц. И даже то, что она не смотрелась в зеркала, честно говоря, тоже не было чем-то очень уж экстравагантным. Обратите внимание: многие современные дамы тоже не имеют этой привычки — «некогда и не к чему», считают они. А кто-то из них обязательно уныло добавляет: «Чем там любоваться?» Короче говоря, целая философия.
Справедливости ради, надо сказать, что иногда Юлия все-таки мельком заглядывала в зеркальную глубину. Например, если надо было убедиться, что пятно на воротнике кофточки не очень бросается в глаза или отсутствие пуговицы на стареньком платье выглядит как оригинальная задумка дизайнера. Ну, так и смотрела она в это время именно на пятно или на то место, где должна была красоваться пуговица, а какого цвета у нее глаза (не у пуговицы, разумеется), боюсь, Юлия не смогла бы объяснить с полной достоверностью.
Вот так она и жила, пока однажды свыше ей не был послан Шанс. Именно Шанс и именно свыше! Впрочем, обо всем по порядку.
Итак, это произошло в тот момент, когда жизнь нашей героини протекала, как обычно, то есть была наполнена хлопотами, тревогами, огорчениями и редкими, радостями. Юлия сидела около школьной раздевалки и поджидала свою дочь, которая в это время мучилась на дополнительном занятии по математике. У дочки было слабое здоровье, и из-за частых болезней она подолгу отсутствовала в классе. Это не только мешало учебе, но и делало проблемными её и так не очень безоблачные отношения со сверстниками. Трудности подросткового возраста и отсутствие близких подруг выливались на голову бедной мамы потоками слез и непредсказуемыми истериками. Нельзя сказать, что они ссорились или обижали друг друга. Но кто из женщин будет спокоен и безмятежен, если страдает его ребенок? Поэтому все мысли Юлии, все ее физические и нравственные силы имели только одну направленность — ей хотелось, чтобы у Варьки всё было нормально. Правда, спроси ее: «Что такое „нормально»?» — наша героиня вряд ли ответила бы… впрочем, и этим она мало отличалась от многих мам, имеющих дочерей младшего подросткового возраста.
Юля жалела дочку за ее слабое здоровье, за некрасивую внешность, за то, что, когда Варе было четыре года, она лишилась отца. Нет, он не погиб геройски, выполняя долг перед Родиной, не скончался скоропостижно от коварной болезни, — он подло и банально ушел к другой женщине. Впрочем, такое явление в наши дни можно тоже назвать «среднестатистическим». Варька очень переживала уход отца и поначалу громко плакала, кричала по ночам и совсем перестала играть. Но постепенно все сгладилось, нормализовалось. Только из здоровой жизнерадостной девочки Варька превратилась в замкнутую болезненную худышку.
Но вернемся к нашей героине, которая, сидя на низенькой школьной банкетке, читала книгу с оптимистическим названием «Как стать счастливой». Мысли ее, правда, были весьма далеки от текста и привычно крутились вокруг дочкиных проблем.
«А у вас пуговицы наверху не хватает», — вдруг прозвучало с банкетки напротив. Юлия не сразу поняла, что обращаются к ней. Она подняла глаза, встретилась с внимательным взглядом молодой женщины, и тут же щеки ее вспыхнули от возмущения: «Какая бестактность!» Хотя природный юмор нашей героини, уже давно загнанный в самый дальний угол ее сознания, тут же констатировал: «Идея с дизайнером не прошла!»
А женщина, словно не замечая Юлиной реакции, продолжала: «В зеркала не любишь заглядывать? А стоило бы. Все-таки мы — венец создания, любимое творение Господа нашего!» «А она не так молода», — вдруг подумалось нашей героине. Женщина же, грустно вздохнув, вдруг произнесла странную фразу: «Не так страшно, что ты во внешние зеркала редко заглядываешь, страшно, что во внутренние совсем не смотришь!»
«А что там внутри-то рассматривать, я ж не анатом?» — неожиданно для себя огрызнулась Юлия. Собеседница опять внимательно и сочувственно посмотрела на нее. «А ты разве не знаешь, например, что в душе каждой женщины есть чудесный сад за семью печатями, который она создает и совершенствует всю свою жизнь», — вдруг нараспев заговорила женщина, и наша героиня с удивлением подумала: «Да она совсем старая!» А вслух спросила, почему-то улыбаясь глупой улыбкой: «Какой такой сад?» «Да уж не тот, который ты уже пятый год пытаешься в своем Виноградове насадить», — сердито отрезала женщина. «За внешним садом следишь, а что во внутреннем творится, понятия не имеешь. А там камней груда, …растет, что попало, …шляется по нему каждый, кому не лень — топчут, мусорят. Срам, да и только!» Женщина сердито замолчала и отвернулась.
Юля вдруг ощутила себя маленькой девочкой, которую за нерадивость отчитывает добрая, но строгая учительница, и неожиданно для себя спросила: «Что же делать?» Собеседница снова подобрела, и даже морщинки на ее лице немного разгладились: «Во внутренние зеркала почаще заглядывать и размышлять». «А где же эти зеркала?» «Везде», — странно ответила новая знакомая и как-то неопределенно повела рукой вокруг себя.
Юлия невольно последовала взглядом за рукой, и в поле ее зрения оказался старенький телевизор, в который неподвижно вперился взглядом широкоплечий охранник. С Юлиного места экран был виден не очень хорошо, но изображение вдруг странным образом приблизилось, сначала показалось мутным и расплывчатым, а потом, словно кто-то произвел фокусировку, — все стало четким и даже объемным.
«Очередной сериал», — вяло подумала Юля, но через несколько минут уже не смогла оторвать взгляд от экрана. У нее было смутное ощущение, что все это уже было. «Де жа вю», — вспомнилось Юлии научное название подобного явления. Только обычно такое ощущение возникало где-то внутри сознания, а сегодня оно было словно извлечено наружу, и Юля смотрела на свое «де жа вю» со стороны.
А на экране было «всё, как в жизни». Огромное зеркало старинного шкафа, перед которым, замерев, стоит малышка и внимательно рассматривает свое изображение. Чувствуется, она в восторге от того, что видит. Вот она скорчила смешную рожицу, потом важно надула щечки, растянула ротик в улыбке почти до ушей и радостно засмеялась. Она не была красавицей, ее даже нельзя было назвать хорошенькой. Но в этой девочке было столько жизни, радостного сознания своего бытия, неуемной детской энергии, что она была прекрасна. Юля невольно залюбовалась девчонкой и улыбнулась вместе с ней.
«Ну, что ты там увидала хорошего? Полчаса любуешься», — неожиданно возникла в кадре девочкина мама, и Ю.ля вздрогнула вместе с застигнутой врасплох малышкой. «Хорошие девочки в зеркала не пялятся, они делом занимаются. Тоже мне, красавица», — слегка насмешливо произнесла женщина, чуть приобняв дочку за плечи. Обострившийся Юлин взгляд мгновенно отметил, как погасла искорка в глазах девочки, как беззащитно приподнялись ее плечики и округлилась спина. И в этот момент Юля поняла, где она видела эту девочку. «Это же я!» — ворвалась в сознание мысль, и сердце сжалось от боли и сочувствия.
…А жизнь на экране продолжалась. У того же зеркала теперь стояла нескладная девочка- подросток и робко заглядывала в зеркало. Было видно по всему, что это доставляет ей страшные мучения. Новая россыпь ненавистных свидетелей, что гормональная перестройка идет нормально, несуразно длинные конечности, которые словно специально созданы для того, чтобы причинять неудобства, уже явно проявившиеся признаки принадлежности к женскому полу — жуть какая-то! Просто хочется рыдать и забраться поглубже в какую- нибудь раковинку! «Это все пройдет!» — хочется крикнуть Юле, но в это время в кадре появляется старшая сестра героини, красавица и интеллектуалка. «Да уж, сестренка, обделила тебя природа — ни красоты, ни ума. Как же ты жить-то будешь, бедняжечка?» — с притворным сочувствием протянула она. «Вот еще что, — обернулась сестра с порога, словно вспомнив что-то очень важное. — Таньку из подружек гони, она ж у тебя всех кавалеров уведет!» И улыбнувшись холодной улыбкой, сестра выскользнула из комнаты, а девочка, забившись в угол большого старого дивана, беззвучно зарыдала. Юле снова захотелось крикнуть: «Не слушай ее! Она просто вымещает на тебе свою злость за то, что ее никто не любит!»… Но кадр уже сменился.
…Молодая женщина сидела на том же старом диване и глазами, полными слез, следила за высоким мужчиной, который, не торопясь, двигался по комнате, собирая вещи в большой кожаный чемодан. При этом он постоянно говорил, и было непонятно, то ли он оправдывается, то ли вводит словами в транс наблюдающую за ним женщину. «Нет, ты не думай, ты очень хорошая…, даже замечательная… Но так сложилось… Я, конечно, буду вам помогать…» Слова звучали жалко и безнадежно, как заезженная шарманка. А в глазах женщины застыла такая боль и такое отчаяние, что Юле снова захотелось вмешаться. Если бы она могла обнять эту бедняжку и шепнуть ей: «Он просто не умеет любить. Он ни с кем не будет счастлив. И с ним никто не будет…»
Кадр сменялся новым — и Юлино «де жа вю» выстраивалось в простую до жути историю, которую можно было бы эффектно назвать, на голливудский манер: «Как во мне убивали Женщину. Юле казалось, что фильм шел вечность. Но когда он вдруг прервался, и на экране замелькали титры, наша героиня с удивлением обнаружила, что прошло всего сорок минут. И в этот же момент она увидела Варьку, устало спускающуюся по лестнице. Проходя мимо высокого зеркала, девочка украдкой взглянула в него, и Юля при вычно подумала: «Недотепушка ты моя, ничего утешительного ты там не найдешь».
И вдруг время стало медленным и тягучим, как бывает в кинофильмах, когда оператор специально замедляет движение кадров, а зеркало сначала подернулось какой-то пеленой, а потом прояснилось и приблизилось. Юлия с удивлением увидела, что там, в зеркальном пространстве, не школьный холл, а какой-то незнакомый ей сад. Он был немного нелепый и наивный, как будто его распланировал и оформил ребенок. В нем не было видно единого замысла, особой гармонии и порядка. Но простые полевые цветы вперемешку с неприхотливыми оранжевыми ноготками, бело-розовыми маргаритками и скромными фиалками создавали такой чудесный многоцветный ковер, что сердцу хотелось петь от умиления и восторга. Юля заметила, что в этом странном саду коегде росли и изысканные красавцы, но их было совсем мало. Казалось, что садовник, ухаживающий за этим садом, еще не в полной мере постиг секреты мастерства, но его старания уже начали приносить свои плоды.
И вдруг Юлия обомлела. Она увидела себя. На ней была рабочая одежда, а на руках — ее любимые оранжевые перчатки. Она что-то несла и внимательно оглядывалась вокруг, словно ища подходящее место. Вот она улыбнулась, подошла к яркому задорному кустику календулы и безжалостно вырвала его с корнями, а на его место стала бережно пристраивать что-то другое. Когда женщина отошла в сторону, чтобы полюбоваться результатами своих трудов, Юлия с ужасом увидела, что на месте солнечного цветка нахально раскинулось уродливое колючее растение.
Слезы подступили к глазам Юлии, в груди что-то больно сжалось, и она подумала: «Что же я делаю? Доченька! Дивная моя, ни на кого не похожая девочка! Ведь, если бы Гадкий утенок не решился заглянуть в зеркальную поверхность озера, он бы так и не узнал, что родился Лебедем!»
Не сразу наша героиня научилась произносить подобное вслух. Не сразу подобрала слова, чтобы рассказать дочке о Дивном саде за семью печатями. Но она очень хотела, чтобы ее дочка была счастливой, а для этого просто необходимо, чтобы кто-то помог тебе разглядеть в себе самом Великое Чудо Мироздания!
Ольга Соколова